В самые первые десятилетия существования города — наименее известный период его жизни — мы можем судить лишь по отрывочным данным челобитных, дошедших до нашего времени в составе фонда Олонецкой воеводской избы. Челобитные чаще всего представляют собой жалобы жителей города и крестьян уезда друг на друга, так как в случаях невыполнения разного рода обязательств в торговых сделках, поручительствах, при невыплате в срок долгов, они обращались к суду олонецкого воеводы.

Многие из посадских активно занимались торговлей. Из жалобы Олешки Тимофеева, кото-рый в начале 1650-х гг. не сумел миром уладить дело со своим посредником в Шунгском погосте, узнаем и чем они торговали. Он оставил у одного из жителей Кузнаволока товар для продажи. Крестьянин Симан Степанов товар продал, а деньги вернул не сполна. Что же было продано? — 7 мер лука, 7 мер яблок, 4 пуда чеснока, 5 кувшинов (цена каждого грош) и еще 5 кувшинов менее дорогих — копеечных. Все это стоило 12 рублей.

Живший тогда же на Олонце Андрюшка Григорьев торговал сукном, полотном и салом. Мы узнаем об этом из его иска к крестьянам Кижского погоста, которые задерживают воз-вращение ему денег по записи за купленные у него товары.

Чуть более поздний их современник староста олонецких посадских людей Алешка Омельянов в начале 1660 г. докладывал, что из-за самоуправства монахов новгородского Вяжицкого монастыря, имевшего большую вотчину в одном из Заонежских погостов — Толвуйском, торговые люди перестали привозить на хранение соль в амбары Повенецкого рядка. В этом сообщении для нас самое интересное и важное — объем оборота соли через Повенец. Староста называет цифру в 10464 пуда, которых недостает в амбарах по сравнению с прошлым годом. Это весьма внушительный объем соли. Одних только пошлин с ее продажи довелось бы взять больше 200 рублей. Конечно же, в этой торговле принимали участие и олончане.

Обычные обороты были неизмеримо меньшими: 12 рублей, 4 рубля, 6 рублей — в основном таковы оценки понесенного в тех или иных ситуациях ущерба. Поэтому обращает на себя внимание размах торговых операций Исака Федорова сына Глухих, с которого в начале 1660-х гг. взыскивает деньги за поставленные ему цренные полицы староста Шунгского погоста Фефил Иванов — 215 рублей.

Олонецкие посадские люди занимались не только торговлей. В середине 1660-х гг. было широко известно имя Максима Антипова — лекаря. Сегодня мы знаем о нем потому, что даже за избавление от хворей его клиенты не всегда с ним расплачивались, как было условлено «по зговору». И тогда ему тоже приходилось взыскивать с них свою коробью жита в олонецкую меру.

Были среди олончан и иконники, и серебряники, и сапожники, и извозчики, и скупщики, и ростовщики. Некоторые из них были настолько богаты, что могли подрядиться поставить хлеб в счет налога в государевы житницы за целый погост, как, например, стрелец Павел Гурьев, обязавшийся внести рожь и овес в казну за 1670 г. за старосту и крестьян всего Выгозерского погоста. Из посадских же находились охотники на аренду кабаков, монополия на которые всегда тщательно охранялась государством. В следующем 1671 г. ситуация повторилась. Только теперь в роли подрядчика посадский Герасим Иванов сын Лавров. Так что нередко целые погосты оказывались в долгу у посадских людей и в течение не одного года не могли, бывало, расплатиться. Иногда все заканчивалось многолетними тяжбами, как в случае с Андреем Ивановым сыном Чусовым, судебное дело которого с крестьянами Кижского погоста тянулось не одно десятилетие и получило разрешение уже при его потомках.

Немало обязанностей возлагало на посадских людей и правительство. Так, именно они ездили по приказу воеводы в отдаленные погосты со всякими поручениями и распоряжениями, для проведения всевозможных расследований по спорным делам. Им было вменено в обязанность регулярно участвовать во взыскании недоимок с крестьян, не сдавших вовремя податной хлеб в государевы житницы***. В датированном концом 1660-х гг. документе находим целый перечень их «посацких служб». Это — две таможни, девять кружечных дворов (кабаков), приемка у крестьян и раздача стрельцам хлебных запасов, служба при оружейной казне, в городовых приворотниках, в тюрьме, в сторожах. Перечисляя все свои обязанности, они горько сетуют: «Дворишка у городу у нас сирот твоих построены, а питаемся... от деревенских участков пашнишком»; объясняют, что торговлей им не прокормиться, так как Олонец — «город украинной, а место порубежное»; напоминают, что их совсем немного — «только полтораста дворов», и, намеренно утрируя ситуацию — «и ис тех многие обнищали и скитаютца меж дворы», настаивают на том, чтобы за ними осталось право владеть наряду с городским имуществом еще и их старинными деревенскими усадьбами и угодьями. И они добились-таки своего.

Любопытной чертой этого северного города было в целом незначительное количество собственно горожан, и ситуация еще долго останется похожей на выше нами обозначенную и будет выглядеть весьма необычной. Как будет с неодобрением констатировано в указе Екатерины Великой от 2 марта 1782 г.: «В самом городе Олонце живут крестьяне, а по уезду рассеяны купцы и мещане, кои там имеют свои домы, земли и сенные покосы, отчего и происходит то неустройство, что они никакой тягости не несут, а живут, как помещики...»

Мы располагаем данными за 1788 г., которые в силу очень малой отдаленности во времени могут служить убедительным подтверждением заключения екатерининских чиновников. В 335 домах, стоявших тогда в Олонце, проживало немногим более двух тысяч человек мужского пола: 293 из них официально числились крестьянами, 459 — купцами и 1289 — именовались мещанами.

Итак, большинство посадских людей еще и в конце XVIII столетия продолжали жить как бы на два дома. Они держали дворы в Олонце, в которые наведывались на более или менее продолжительный срок, какие-то их родичи могли проживать здесь постоянно. Но основная часть семьи продолжала жить и хозяйствовать в родовых деревнях. И хотя правительство стремилось всячески приблизить их к городу и поначалу разрешило владеть деревенскими участками только тем, кто жил от Олонца в 5 верстах, затем оно опять было вынуждено расширить это разрешение до расстояния в 10 и 12 верст. В действительности посадских людей можно было встретить среди жителей не только близлежавшего Олонецкого погоста, где, как свидетельствует описание 1707 г., перечисляя дворы посадских людей по третям, их проживало больше всего (рис. 8.9). Совсем не редкость были и остались на многие десятилетия посадские люди в Кижском, Толвуйском, даже в наиболее отдаленных Пудожском и Вытегорском погостах. Они жили и хозяйствовали на своих деревенских участках, а службами и тяглом были причислены к Олонцу. И в этом — наиболее своеобразная черта самого первого города, возникшего на территории Восточной Карелии.